Дежурство. Саратов. Ночь. 1943

После всего-то года на фронте, тыл по-прежнему казался странным и ненастоящим. На всю жизнь, что ли, теперь так? Коридоры больницы ощущаются неправдоподобно огромными, приглушенное ночное освещение сравнивается не с полным, а с коптилками…

Тихо, чтобы не разбудить, обойти палату. Вроде бы, все в порядке. Нет, не говорить “вроде бы”! Только “Лично проверила, 02:30, видимых признаков ухудшения нет”. В рамках своей профессии, врач обязан формулировать четко, без “вроде бы” и “кажется”. Четкость речи и четкость мышления взаимосвязаны, а без четкости мышления в медицине только полы мыть можно…

Все спят. Кто-то чуть слышно дышит, кто-то храпит, кто-то ворочается во сне… 

Так. Это свет так падает или нехорошо заострилось лицо у спящего? 

Не свет. Рукав нижней рубахи набух кровью. И слышно, как капля крови с матраса срывается на пол и ударяется об него - оглушительно, как разрыв бомбы.

Кровотечение. Да артериальное, наверное. Порвать рукав. Нет, не фонтан, но льет, как из ведра. Прижать пальцем артерию. Перестало. Что дальше-то? Ждать до утра? Дура, почему жгут в кармане не держала?

Вдруг Раисе показалось, что их накрыла еще одна тень. Словно беззвучно, едва угадывающейся знакомой походкой, подошел высокий человек в белом халате.

“Спокойнее, товарищ Поливанова, все у вас получится. Руке возвышенное положение, давящую повязку, и время добежать до поста - вызвать хирурга - у вас уже будет. Действуйте быстро, то есть, не торопитесь” - словно в голове прозвучал такой знакомый голос.

Значит, давящую повязку на рану. Руку вверх и к спинке кровати одним туром. Если не перестало кровить, то хотя б поменьше стало. Теперь бегом!

Обернувшись, Раиса никого, разумеется, не увидела - впрочем, не до того уже было. Бегом на пост - нажать кнопку звонка - схватить штатив и ампулу с физраствором да жгут - обратно к раненому… А вот через полчаса после того, как унесли лейтенанта в операционную - накатило. До самого утра сидела, ревела беззвучно и грызла до слез кулак. Каждые полчаса, как заведенная, вставала и осматривала палату, каждый раз не то надеясь, не то боясь увидеть пыльные следы от огромных сапог. Но - не было следов. 

В общем, к утру Раиса была в таком состоянии, что главврач на обходе лично приказал накапать ей валерьянки и от следующего дежурства освободить. И спросил тихонько:

- А лейтенант Тарасов кем вам приходится?

Тут Раису прорвало в три ручья без единого связного слова, и “все понявший” главврач успокоил, что и жизнь спасли, и руку сохранили, и все будет у лейтенанта в порядке.

А старший военфельдшер Поливанова, кое-как доковыляв до кровати, провалилась в сон.

А во сне она сидела во дворе незнакомого дома, и шипел самовар, и смешил Леночку анекдотами товарищ Астахов, и заваривал каким-то хитрым образом чай Алексей Петрович, и разливал по крохотным серебряным рюмочкам какой хитрый немецкий ликер Гервер, и знакомая только по фотографии девушка под влюбленным взглядом Данилова резала копченую рыбку… 

- Извините, товарищи, - спросила Раиса, - Вы же все мертвые? А я что тогда тут делаю? Налет был и нас разбомбило, а я и почувствовать не успела?

Ответить ей никто не успел - она проснулась. Посмотрела на часы - вроде, на пять минут и прилегла, а сна ни в одном глазу, и за окном почему-то темно.

- Главврач сказал - не будить, пока не проснется. Ну вы и здоровы спать - двенадцать часов отмахали!